В 1881 г. семья Л.Н. Толстого переехала жить в Москву, чтобы дать детям образование, обеспечить возможность писателю работать в архивах, теснее общаться с издателями, а также из-за настойчивого желания супруги вести городской образ жизни. Толстой, выросший в деревне, тяжело принял перемены, связанные с необходимостью окунуться в городскую жизнь, которую писатель искренно не любил.
Семья Толстых приобрела для жительства в Москве особняк в Хамовниках, в котором сейчас размещен музей Л.Н. Толстого. Интересно происхождение этого названия.
История Хамовнической слободы уходит в эпоху царствования Михаила Федоровича Романова (1596-1645), который для восполнения недостатка в Москве в мастерах по производству тканей из льна переселил из Твери в Москву ткачей, поселив их в особой слободе, получившей со временем название Хамовники. Слово «хамовники» произошло от слова «хам», которое с XIV в. обозначало льняное полотно. Переселенные из Твери ткачи были у царя Михаила Федоровича на особом положении, облагались невысокими налогами, освобождались от некоторых повинностей, но за это не имели права жить нигде, кроме своей слободы.
В своем дневнике от 5 октября 1881 г. Лев Николаевич записал: «Прошел месяц — самый мучительный в моей жизни. Переезд в Москву. — Все устраиваются. Когда же начнут жить? Все не для того, чтобы жить, а для того, что так люди. Несчастные! И нет жизни».
Чтобы как-то сгладить некоторое уныние от пустых хлопот и суеты по переезду в Москву, в конце сентября 1881 г. Лев Николаевич отправился в небольшое путешествие в Новоторжский уезд Тверской губернии к тамошнему сектанту – уникальному крестьянскому мыслителю-самородку Василию Кирилловичу Сютаеву (1824 – 1892), который заинтересовал писателя своим учением и образом жизни. После состоявшейся встречи Толстой записал в дневнике: «Был в Торжке у Сютаева, утешенье».
Интерес к самостоятельным религиозным исканиям за пределами ортодоксального христианства возник у Л.Н. Толстого еще в молодые годы. Во время Крымской войны в осажденном Севастополе подпоручик Толстой записал в своем дневнике в марте 1855 г. такое размышление:
«Нынче я причащался. Вчера разговор о божественном и вере навел меня на великую громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь.
Мысль эта — основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле.
Привести эту мысль в исполнение … могут только поколения, сознательно работающие к этой цели. Одно поколение будет завещать мысль эту следующему, и когда-нибудь фанатизм или разум приведут ее в исполнение.
Действовать сознательно к соединению людей с религией — вот основание мысли, которая, надеюсь, увлечет меня».
С обороной Севастополя, участником которой был Толстой, связана дружба и знакомство писателя с некоторыми представителями тверского дворянства, также оказавшимися в Севастополе во время Крымской войны.
В Севастополе Лев Николаевич познакомился и подружился с Александром Александровичем Бакуниным (1821-1908) – унтер- офицером Тобольского пехотного полка, защищавшимгород на 4-м бастионе.С А.А. Бакуниным Толстой не только коротко сошелся, но даже пытался издать особый «Военный листок», достоверно описывающий всю правду нелегкой обороны города.
Интересна история знакомства Льва Толстого и Александра Бакунина в Севастополе в 1855 г. Однажды Лев Николаевич решил пройтись по вечернему Севастополю и забрел на 2-ю линию обороны города вблизи от 4-го бастиона, охраняемым Тобольским пехотным полком, в составе которого и находился Александр Бакунин.
Толстой не знал паролей для ночного прохода на этой линии обороны города, его арестовали часовые Тобольского полка и привели к начальнику караула, которым был унтер-офицер полка А. Бакунин.
Так состоялось знакомство двух молодых людей на 4-м бастионе, которое сохранилось на многие годы.
Интересно, что часовой, приведший Толстого под арестом к Бакунину, был не просто солдатом Тобольского полка, а тверским крестьянином Наумом Ивановым, уроженцем деревни Баранья Гора Новоторжского уезда Тверской губернии. Сегодня деревня Баранья Гора находится в составе Кувшиновского района Тверской области.
Александр Бакунин познакомил Толстого со своей кузиной – сестрой милосердия Крестовоздвиженской общины Екатериной Михайловной Бакуниной (1810-1894), подвигами милосердного служения которой Толстой будет восхищаться всю свою жизнь. Эта удивительная женщина станет прототипом старшей сестры милосердия в рассказе Толстого «Севастополь в августе 1855 года».
В севастопольский круг общения Толстого входил и известный впоследствии редактор «Военного сборника» тверской дворянин, уроженец г. Кашина генерал-лейтенант Петр Кононович Меньков (1814-1875), во время обороны Севастополя полковник Генерального штаба, составлявший официальный «Журнал военных действий в Крыму в 1855 г.», которого Лев Николаевич запечатлел в романе «Война и мир» в образе штабного офицера Несвицкого.
В конце марта – первой половине апреля 1855 г. 3-я легкая батарея 11-й артиллерийской бригады, в составе которой состоял подпоручик Толстой, находилась в самом пекле обороны Севастополя во время его второй бомбардировки города (27 марта — 8 апреля 1855 г.) на Язоновском редуте – укреплении, прикрывавшем тыл знаменитого 4-го бастиона.
Орудия батареи, где находился Толстой, были расположены между батареями Нарбута и Лазарева, названных так по фамилиям их легендарных командиров – тверских дворян Федора Федоровича Нарбута (1831-1897) и Константина Андреевича Лазарева (1828-1875), которых участники обороны Севастополя именовали не иначе как «громовержец Нарбут» и «заколдованный храбрец Лазарев». Именно с этими офицерами – уроженцами Тверского края — и провел Лев Николаевич все время своего пребывания на Язоновском редуте.
Сегодня на Историческом бульваре Севастополя на месте бывшего расположения Язоновского редута установлены мемориальные плиты в часть батарей Ф.Ф. Нарбута и К.А. Лазарева.
В «Севастопольских рассказах», а именно в очерке «Севастополь в декабре месяце» Толстой рассказал и о самом известном тверском защитнике Севастополя в годы Крымской войны – начальнике штаба Черноморского флота и начальнике штаба гарнизона Севастополя, легендарном создателе обороны города в первый месяц после высадки союзников в Крыму — вице-адмирале Владимире Алексеевиче Корнилове (1806-1854).
Героическое служение Корниловав этом очерке представлено Толстым как легендарный символ мужества духа защитников Севастополя, как символ отчаянной смелости малой горстки защитников города перед лицом соединенной мощи коалиции противников — Англии, Франции и Турции.
Несмотря на то что Толстой прибыл в Севастополь уже после гибели вице-адмирала на Малаховом кургане 5 октября 1854 г., дух, который вдохнул Корнилов в гарнизон Севастополя, был столь ощутим и после его трагической смерти, что Толстой счел необходимым запечатлеть образ Владимира Алексеевича на страницах своего рассказа как самый яркий и непререкаемый символ обороны города.
В конце сентября 1881 г. по железной дороге Лев Николаевич прибыл в Торжок и остановился в известной гостинице Алексея Барскова – бывшей гостинице Федулиных-Пожарских, связанной с историей посещения А.С. Пушкиным г. Торжка и его окрестностей.
Из Торжка на извозчике писатель направился в имении Казицино Новоторжского уезда к проживавшей там Екатерине Бакуниной, с которой Лев Николаевич познакомился во время Крымской войны в Севастополе. Пообщавшись с Екатериной Михайловной, он отправился в расположенную поблизости деревню Шевелино, где встретился с Василием Сютаевым, переночевав у которого, продолжил свое путешествие по Тверской губернии, отправившись в родовую усадьбу Бакуниных Прямухино, которая тогда также относилась к Новоторжскому уезду.
В Прямухино Лев Николаевич с удовольствием провёл время в общении с многочисленным семейством Бакуниных – в особенности с товарищем по обороне Севастополя Александром Александровичем Бакуниным и его братом Павлом Александровичем Бакуниным (1820-1900), которого писатель не только знал, но и ценил за незаурядные и близкие ему философские взгляды, а также за его труды в сфере народного образования.
К сожалению, в этой поездке не состоялось желанное для Толстого общение с известным подвижником детского воспитания и образования, выдающимся российским педагогом Сергеем Александровичем Рачинским (1833-1902), с которым Лев Николаевич хотел встретиться во время своего краткосрочного путешествия в Тверскую губернию. Из-за того, что телеграмма, посланная Толстым в имение Рачинского Татево с предложением о встрече, шла к адресату слишком долго, Рачинский не смог вовремя отозваться на это предложение, и Толстой, не получив известий от Рачинского, вернулся в Москву.
Сегодня имение С.Р. Рачинского, располагавшееся в дореволюционное время на окраине Смоленской губернии, находится в Оленинском районе Тверской области.
Вернулся Лев Николаевич в Москву бодрым и одухотворенным. Истинно русская природа, красота и просторы Тверского края, общение с совершенно разными, но, безусловно, яркими и уникальными личностями сняло с писателя накопившуюся усталость от столичной суеты и многочисленных семейных забот.
