Суворов В.П. «Сестринская деятельность Екатерины Михайловны Бакуниной в годы Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.»

Сестринская деятельность Екатерины Михайловны Бакуниной на Кавказском театре действий в годы Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. получила определённое освещение в современной российской историографии1. В то же время деятельность медицинской службы и Красного Креста на Кавказском театре действий, где лечила раненых и больных Е.М. Бакунина, нуждается в дополнительном освещении.

 

После отмены в марте 1871 г. условий унизительного Парижского мира, предусматривающих нейтрализацию Чёрного моря, что ущемляло национальные интересы и достоинство России как черноморской державы, российская дипломатия довольно успешно восстанавливала своё влияние на Балканах, одновременно вынашивая, вместе с другими европейским державами, планы по разделу Турции и осуществлению контроля над черноморскими проливами. Этому способствовала в 1873–1875 гг. и политика Порты по существенному ограничению автономии христиан и экономическому наступлении на них в её балканских провинциях. Следствием этой политики стало национально-освободительное движение, начавшееся весной 1875 г. среди сербского населения Герцеговины и Боснии, вскоре охватившее все провинции Османской империи и придавшее событиям международное звучание. Россия не хотела войны и не была к ней готова. Проводимые в стране реформы требовали колоссальных материальных затрат; перевооружение армии не было закончено. Русское же общество, все его слои выступали за действенную помощь «единоверцам», порицали жестокие методы турецкого управления, приведшие к вооружённым выступлениям, в частности к апрельскому восстанию 1876 г. в Болгарии, жестоко подавленному турками, придавшему новые силы освободительному движению в других провинциях Османской империи. Народническая пресса оценило движение на Балканах как «настоящую социально-революционную борьбу», считая целесообразным направить туда добровольцев для оказания помощи повстанцам. Демократическая печать выступала за полную свободу балканских народов как от турецкой, так и всякой другой зависимости. Следует отметить, что на протяжении всего XIX в. давление русской общественности на политику правительства не было столь ощутимым и внушительным, как в восточном кризисе 1870-х гг. В июне 1876 г. войну Турции объявили Сербия и Черногория, что стало новым этапом восточного кризиса.  Во главе сербской армии с согласия сербского князя Милана становится русский генерал М. Черняев, добровольно отправившийся на Балканы. В Петербурге, по воспоминаниям современников, царило сильное возбуждение. Газеты были наполнены сообщениями с Балкан, в которых сообщалось о безнадёжном положении сербов в медицинском отношении — отсутствии врачей, сёстёр милосердия, перевязочных средств. Выпускники медико-хирургической академии, слушательницы врачебных курсов при ней записывались в добровольческие отряды и уезжали в Сербию3.

Из села Прямухино Новоторжского уезда под влиянием народнической пропаганды и следуя примеру своей тёти Е.М. Бакуниной, поехала в Сербию и работала там сестрой милосердия её племянница Варвара Николаевна Бакунина (Николаевская)4. К удивлению русских медсёстёр (несмотря на слабость сербской армии, её поражение от турецких войск и заключение в феврале 1877 г. мира с Турцией) в Сербии, благодаря помощи из европейских стран с медициной обстояло не так уж и плохо – было достаточно медперсонала, перевязочных материалов, белья и питания для раненых, их вывоза с поля боя. По их мнению, в Сербии медико-санитарное дело было поставлено лучше, по сравнению с тем, что им пришлось пережить в русских войсках в Болгарии в 1877–1878 гг., когда многие умирали не от ран, а из-за отсутствия транспорта для эвакуации, истощения и голода5.

Группа раненных офицеров Кавказской армии. Фото 1877 г.

Поддержку восставшим оказывало всё население России, особенно славянофильские круги, возглавившие сбор пожертвований в пользу восставших.

На Балканы направлялись русские добровольцы – солдаты, офицеры, писатели, мёдсёстры, врачи – в их числе Н.В. Склифосовский, С.П.Боткин, писатель Г.И.Успенский, художники В.Д. Поленов, К.Е. Маковский и многие другие.

Поток заявлений был так велик, что «вербовочные присутствия», созданные при славянских комитетах, прежде всего отправляли лиц, имевших военную подготовку.

Россия, как отмечалось выше, не хотела войны. Военные преобразования, начатые в 60-х годах XIX в., не были завершены. Армия, с 1874 г. формировавшаяся на началах всесословной воинской повинности, ещё не имела большого обученного резерва; стрелковое вооружение лишь на одну треть отвечало современным образцам; немалая часть высшего военного командного состава отличалась слабой военной подготовкой, косностью взглядов и консерватизмом. Вместе с тем в русской армии были широко образованные офицеры, понимавшие необходимость серьёзных преобразований – это военный министр Д.А. Милютин, генералы И.И. Драгомиров. И.В. Гурко, М.Д. Скобелев, Н.Н. Столетов, Я.Ф. Радецкий. Турецкая армия, по большей части обученная английскими офицерами, была оснащена современным стрелковым оружием, превосходившим русское по скорострельности и дальности прицельного огня, но артиллерия была слабее русской. Уровень боевой подготовки турецких солдат и офицеров был низким. Турецкая армия, не готовая к наступательным действиям, предпочитала оборонительные6.

Возможно поэтому, как позднее отмечали участники боёв с турками в Закавказье, «в мае и июне 1877 г. русские военные, старые и молодые, громогласно заявляли, что мы турок «шапками забросаем», они серьёзно верили, что вся кампания будет простой военной прогулкой, что Карс сейчас же падёт, что Эрзерум будет немедленно взят, вся Малая Азия завоёвана при звуках полковой музыки и всё дело быстро кончится блистательным миром»7.

Однако война оказалась кровопролитной и затяжной. 12 (24) апреля 1877 г., в Ставке русского командования в Кишинёве, Александр II подписал манифест о войне с Османской империей. Военные действия развернулись одновременно на двух театрах – Балканском и Кавказском. Из войск турецкой армии численностью 450 тыс. чел. находилось на Балканах и около 70 тыс. человек – в Малой Азии. Свыше 250 тыс. воинов русское командование направило на Балканы и 55 тыс . – на Кавказ. Таким образом, главным театром действий являлся Балканский. Однако Кавказская действующая армия решала и самостоятельные стратегические и политические задачи: освобождение христианского населения, оказавшегося под господством турок. С этой целью предполагалась осуществить взятие Ардагана и Карса8.

Осада Карса

После первых побед – взятия в мае 1877 г. крепости Ардаган – ситуация изменилась. Порта, рассчитывая на поддержку её действий кавказскими народами, направила в Чечню и Дагестан своих агентов. Их пропаганда осложнила положение русских войск. Часть населения этих взрывоопасных регионов подняла восстание, на подавление которого генерал М.Т. Лорис-Меликов просил у главнокомандующего Кавказской армией великого князя Михаила Николаевича подкреплений. Русские войска были вынуждены остановится и начать переформирование для подготовки осеннего наступления9.

В июне 1877 г. из Петербурга на Кавказ был направлен генерал Н.Н. Обручев, предложивший свой план действий: воспользоваться рассредоточением турецких войск и разбить их по частям, что и было реализовано. В начале октября 1977 г. русские войска начали блокаду Карса – ключевой позиции турок на Кавказе. Взятие Карса оказало существенное влияние на ход кампании – русская армия подошла к Эрзеруму и осадила его. Судьба этой сильной крепости была предрешена. Военные действия на Кавказе сыграли важную роль в общем течении войны. Они лишали турецкое командование возможности сколь-нибудь значительно усилить войска на Балканах, за счёт контингентов, перебрасываемых с Кавказа, благодаря чему к началу 1878 г. Россия вернула все позиции на этом театре действий, а 19 (31) января Турция была вынуждена просить перемирия у России10.

Пленные турки на Кавказском театре военных действий Русско-турецкой войны

Каково же было медико-санитарное обеспечение Кавказской армии в 1877 г.? Оно оказалось не на высоте из-за промахов военного ведомства и недостатков в работе Красного Креста. Так, в Эриванском Игдырском отряде на 12 тысяч, а впоследствии и на 20 тысяч войска, был только один настоящий хирург, а другие, по большей части только что выпущенные из университетов, были из рук вон плохи и не решались на серьёзные операции. К этому добавлялись: нехватка тёплой одежды, белья и обуви с наступлением холодных осенних ночей, недостатки в устройстве медико-санитарной гигиены, перевязочных пунктов, в способах вывоза раненых с поля сражения, лечения и долечивания больных тифом и другими болезнями в прифронтовой полосе без эвакуации вглубь России, чтобы сохранять боеспособными армейские части 11.

В итоге из 13 266 раненых в русской армии на малоазиатско-кавказском театре умерли от ран в лечебных заведениях 1869 чел. Смертность составила 14,1% при общих потерях в 5531 чел., не считая умерших от тифа, лихорадки и других болезней гражданских лиц из Красного Креста. Для сравнения: на Балканах ранено было 43 368 человек. При этом из каждой тысячи раненых в лечебных лазаретах умерли 114 человек, а смертность составила около 11,5% 12.

Таким образом, несмотря на меньшую интенсивность военных действий на Кавказе по сравнению с Балканами, можно говорить о менее эффективной организации медико-санитарной службы на Кавказском театре действий.

Походный госпиталь в Зимнице. Болгария. Август 1877 г.

Не был готов восполнить эти недостатки и Красный Крест. По воспоминаниям его уполномоченного в Эриванском отряде Г.Г. Вырубова, имевшего богатый медико-санитарный опыт Франко-прусской войны 1870—1871гг., «военные врачи относились враждебно к персоналу Красного Креста … но они были совершенно естественны. Красный Крест не только в России, но и в других странах, кроме разве Германии, стал на какое-то обособленное, самостоятельное, ни от кого не зависящее положение. Он попал в руки разных великосветских барынь и придворных, гражданских и военных чинов, которые занимаются им, как занимаются Обществом покровительства животным или какими другими филантропическими затеями. В мирное время такая организация вполне допустима: она обыкновенно даёт занятие почти не занятым людям и позволяет собирать про чёрный день значительные средства; но в военное время она чрезвычайно вредна, потому что выдвигает деятелей совершенно не подготовленных и некомпетентных в военной администрации и во врачебном деле. Несмотря на их несомненную благонамеренность и добрую волю, результатом такого полного неведения условий жизни действующей армии является неизбежно бесполезная трата громадных денег и материальных средств. В этом – главный, непростительный грех всех обществ попечения о больных и раненых в военное время. Их надо перестраивать на совершенно других началах …» 13.

Походный госпиталь русских войск на Балканах. 1877г.

По его мнению, Красному Кресту в военное время надо «отказаться от всякого вмешательства в госпитальное дело и сосредоточить все свои усилия на создание оборудованных летучих отрядов, способных идти в линию огня и имеющих достаточное число опытных хирургов, тщательно выбранных санитаров и удобных повозок. Такие отряды не должны ни в каком случае действовать самостоятельно, повинуюсь своему собственному, обыкновенно совершенно некомпетентному начальству: они должны быть официально прикомандированы к войсковым частям и зависеть непосредственно от военачальников.… Всё это, конечно, очень дорого стоит, но эти деньги будут, по крайней мере, употреблены с пользой, а не брошены прямо печь, как это мы видели … на Кавказе … если бы Красный Крест обладал неисчерпаемым кладом, он мог бы позволить себе всякие излишества. Но не такова его доля. На Кавказе за всё время войны в его распоряжении было не более миллиона рублей… Кто имеет хоть приблизительное понятие о размерах военных издержек во время войны, то легко поймёт, что с такими суммами далеко не уедешь » 14.

Кроме ревниво охраняемого духа независимости, у Красного Креста был другой недостаток: всеобщая склонность к сепаратизму. В 1877 г. существовали разные друг от друга независимые Красные Кресты: петербургский, московский, финляндский, кавказский. Были ещё более мелкие подразделения: в Москве, например, враждовали два лагеря, дворянский и купеческий, соперничавшие в изобретении разных хитрых затей и ненужных приспособлений для своих походных лазаретов. Все они были представлены на Кавказском фронте и действовали вразнобой, порой не считаясь с просьбами военного командования действовать сообща на том или ином участке боевых действий. Отсюда, возможно и утверждение Г.Г. Вырубова, что вместо того чтобы платить каждой медсестре Красного Креста по 30 руб. в месяц, лучше было бы истратить эти деньги на повозки для вывоза раненых с поля боя. Слабым звеном были и санитары Красного Креста, набранные без всякого набора, среди которых были пьяницы, картёжники, дезертиры, трусы, всячески уклоняющиеся от эвакуации раненых с линии огня 15.

В то же время утверждение даже такого авторитетного знатока, практика и организатора санитарно-лечебного дела, как Г.Г. Вырубов, о том, что можно было бы в Красном Кресте легко обойтись без тех «светских господ и барынь … под именем «уполномоченных», «старших сестёр», «начальниц», которые любят играть роль на виду, хотя бы эта роль и была совсем бесполезна» и похожие мнения других рядовых сестёр милосердия представляются не совсем обоснованными 16.

Такие видные медицинские авторитеты, как Н.В. Склифософский, Ф.И. Фейгин и, особенно, Н. И. Пирогов отмечают весьма положительную роль, которую сыграло использование во время войны общества Красного Креста17. Даже сёстры, весьма критичные к вышеназванному начальству Красного Креста, предпочитавшие работать в обычных воинских госпиталях, признают, что « встречались между ними светлые личности: бескорыстные, искренние, сочувствующие великой миссии Красного Креста, отдававшие свои средства и силы на это дело»18.

Среди них подвижническая сестринская деятельность Екатерины Михайловны Бакуниной и сестёр её отряда занимает достойное место, о чём свидетельствуют имеющиеся публикации и источники.

С 1860 г.  Е.М.  Бакунина жила и работала в своём имении Казицино в Новоторжском уезде Тверской губернии, где на свои средства построила небольшую деревянную лечебницу для крестьян, вошедшую с 1867 г. в общественную земскую медицинскую сеть. На её содержание стали выделяться умеренные суммы, был назначен помощник фельдшера. Из Торжка регулярно приезжал на приемы уездный врач А.А.Синицын, (будущий и единственный её биограф, с которым Бакунину более 30 лет связывали дружеские отношения и большая работа по организации земской медицины в уезде), а сама она стала попечительницей всех новоторжских земских лечебниц 19.

Поэтому, получив весной 1877 г. от великой княгини Екатерины Михайловны приглашение заведовать одним из отрядов сестёр Красного Креста, отправляемых на Кавказ, Бакунина долго колебалась – жалко было оставлять взлелеянное ею гнездо. Однако как ни любила она свою казицинскую лечебницу, её невольно тянуло туда, на театр военных действий, где её энергия и деятельность могли найти более широкое и обширное поле, и, наконец, не выдержала, – в мае 1877 г. приехала в Петербург. Великая княгиня Екатерина Михайловна приняла её чрезвычайно сердечно и представила Екатерине Максимилиановне принцессе Ольденбургской, принимавшей тогда деятельное участие в организации и отправке на театр военных действий санитарных отрядов. Принцесса Ольденбургская поняла и оценила Екатерину Михайловну, и через несколько времени та с отрядом сёстер милосердия отправилась на Кавказ в качестве начальницы отряда. В составе отряда было двадцать восемь сестёр, в основном из обеспеченных столичных семей. Все они были искренне преданы своему делу и соответствовали тому высокому идеалу сестры, какой жил в сердце Екатерины Михайловны 20.

Председательницей Кавказского Красного Креста была великая княгиня Ольга Фёдоровна, жена наместника на Кавказе, главнокомандующего, фельдмаршала Михаила Николаевича. Это была умная, влиятельная женщина, ревностно исполнявшая свои обязанности и спокойно переносившая все сложности походной жизни. В то время она находилась в армянском городе Александрополе, где отрядом сестёр заведовала княгиня Хилкова и где было много госпиталей, в том числе и образцовый госпиталь, устроенный на средства Красного Креста 21.

На встрече с ней Екатерине Михайловне, с учётом севастопольского опыта и по её просьбе, было поручено заведование проблемными военновременными госпиталями, расположенными от Тифлиса (Грузия) до Александрополя (Армения). Центр деятельности Бакуниной был в Делижане, небольшом городке, расположенном в прекрасной местности, в ущелье с тем же названием, на высоте 5 000 футов. Там в конце 1877 г. размещалось два военных госпиталя. Кроме того, было ещё четыре или пять госпиталей, расположенных в селениях по Александропольскому шоссе – Астафе, Караван-Сарае, Чуруслане и Караклисе, разбросанных на протяжении ста вёрст. Деятельность сестёр в эту войну ещё обширнее, чем в севастопольскую. Её опыт был учтён Екатериной Михайловной: компетенция сестёр определены, с одинаковыми правами они распоряжались в перевязочных и на кухне и были заняты с утра до вечера. «Кроме помощи врачам в уходе за больными и при перевязках раненых, на них лежала обязанность раздачи больным вина, чая, сахара и вообще всех пособий, которыми щедро снабжал госпитали Красный Крест» 22.

Наряду с обычными трудностями военного времени стало сказываться присущее русским людям пренебрежение к требованиям санитарной гигиены и питанию. Как вспоминал Г.Г. Вырубов: « Грустно было наблюдать психику москвичей, принёсших из Белокаменной в каменистую Армению свои привычки и свою гигиену. Они вливали в себя каждый день целые ушата чая; вместо виноградного вина пили водку, или что попало и когда придётся; сколько не убеждал их сменить этот режим – ничто не помогало. Дорого же они за это поплатились! Все молодые врачи опасно переболели, и бедный Арсеньев (руководитель Московского отряда Красного Креста в Игдыре) умер в походе к Эрзеруму» 23.

Не обошла эта беда и Делижанский отряд Красного Креста – вскоре большая половина сестёр Екатерины Михайловны заразились сыпным тифом, свирепствовавшим тогда в наших войсках. И ей, кроме прямых своих обязанностей, пришлось ещё ухаживать за больными сёстрами и, может быть, благодаря её энергичному и деятельному уходу, все они остались живы. «В январе 1878 г., – рассказывает Синицын, – мне пришлось отправиться в качестве врача в действующий в Армении корпус … На одной из городских улиц Делижана встретил Екатерину Михайловну, возвращавшуюся с вечернего осмотра госпиталей. Она показалась мне в первую минуту утомлённой, как бы сгорбившейся, ей было уже за 65 лет. Но это оказалось только первым впечатлением. Когда Екатерина Михайловна взошла в квартиру и сняла шубу, она представилась мне той же бодрой, той же энергичной женщиной, какой я её знал всегда. Все сёстры жили в одном доме с ней. Одни лежала в тифу, другие только-только оправились от него, и только три, кажется, были здоровы. Она сейчас же повела меня к больным сёстрам и заставила их осмотреть почти всех. Все они были мои старые знакомые по петербургской жизни, и, конечно, наше свидание было самым задушевным. Все они, хотя и молодые, были утомлены трудами и заботами своего служения, на всех лежала печать сознания своего призвания. Екатерина Михайловна как бы влила в них свою душу и сумела возвысить до идеала, какой жил в ней самой. До глубокой ночи мы проговорили об обстоятельствах того времени, о положении госпиталей и об общих петербургских знакомых. Несмотря на это, Екатерина Михайловна уже в семь часов утра была на ногах, бодрая, свежая, осмотрела всех сестёр и отправилась в госпиталь 24.

Об отношении к ней офицеров и солдат свидетельствует следующий эпизод. Во время войны Синицын встретил в Карсе одного старого офицера, который лечился от ран во время Крымской войны в одном из екатеринославских госпиталей. Когда он случайно вспомнил имя Е.М. Бакуниной и сказал, что она на Кавказе, старик вскочил и с умилением перекрестился и высказал намерение ехать поклониться ей, когда утихнут военные действия25.

О деятельности её в это время мы имеем красноречивый документ, который и воспроизводим здесь в целости. Это – адрес врачей, служивших с ней в госпиталях, где действовал её отряд: «Многоуважаемая сестра Екатерина Михайловна! Окончив высокую свою миссию, вы оставляете нас. Мы собрались сегодня с целью почтить вас и вверенный вашему ближайшему попечению отряд сёстер Красного Креста прощальным обедом и торжественным засвидетельствованием вам нашей благодарности и признательности за понесённые вами труды. Суммируя всё то, что в течение минувшей войны сделано вами для раненых и больных кавказских героев, пользовавшихся в Караклисских, Чурусманских, Каравансарайских, Акстафинских, а в особенности в Делижанских госпиталях мы затрудняемся, всеми нами уважаемая сестра, определить – какому из ваши х душевных качеств отдать предпочтение. Во всех отношениях вы явили себя достойной имени русского воина. Ни жара летом, ни осенние ненастья, ни зимний холод, ни позднее ночное время, ни утомление физических сил ваших, на дальность расстояний того места, куда звала вас нужда больных, ничто и никогда не удерживало вас от исполнения долга. От начала до конца вы оставались верны программе вашей служить во всём примером младшим вашим подругам, сотрудницам. И этот пример не остался бесследным! Но ещё в большем блеске достоинства ваши, как женщины патриотки и как сестры милосердия, высказались в разгар тифозной эпидемии. Тут уж вашему самоотвержению не было предела. Вокруг вас, под неотразимыми ударами тяжкой болезни, падали врачи, сёстры, фельдшера и госпитальная прислуга, и притом, в такое время, когда госпиталя переполнены больными. Но в утешении болевшим Бог хранил вас. Вы поспешали везде, где присутствие ваше было необходимее и неотложнее. Для высокой идеи, для благородной цели вы признавали всякий труд себе по силам, всякую работы на пользу больных, даже самую чёрную, вы облагораживали своим личным участием. Зато, достойнейшая сестра, вспомните, с какой неподдельной радостью, с какой любовью встречали везде вас раненые и больные. Зато посмотрите, с каким теперь не скрываемым сожалением расстаются теперь они с вами. Это же и мы, врачи, для коих вы были благонадёжнейшей и опытнейшей помощницей, питаем и навсегда сохраним к вам чувство беспредельной благодарности и самого глубоко уважения. Имя ваше также останется неизгладимым в памяти нашей, как не изгладится оно из памяти больных, коим вы так всецело приносили себя в жертву »26.

Затем следуют подписи врачей.

Позднее, в 1881 г., в письме к Н. И. Пирогову, Екатерина Михайловна оценила свою деятельность с присущей ей скромностью следующим образом: «В последнюю кампанию я была на Кавказе. Сёстры моего отделения были распределены по дороге в пяти местах, и я их объезжала, старалась, сколько было сил, быть полезной, и могу одно сказать, что сёстры, казалось, были мною довольны, больные любили, доктора были внимательны 27.

В сентябре 1878 г., в связи с расформированием воинских частей, последовало указание императора об «увольнении гражданских, земских, вольнопрактикующих и отставных чиновников от военно-медицинской службы и выдачей всем лицам 5-ти категорий, из ближайших окружных интендантских управлений, прогонных денег » 28.

Е.М. Бакунина покинула Делижан несколько ранее – в конце августа 1878 года, когда были закрыты военновременные госпитали. В сентябре она вернулась в Казицино и опять занялась лечением больных. В последние годы жизни, уже не имея возможности много и активно работать, Бакунина с грустной улыбкой говорила: «Увы! Я зачислена в запас!»29. Она скончалась 11 августа 1994 г. и была похоронена в родовом бакунинском имении Прямухино.

Читая воспоминания Екатерины Михайловны и воспоминая современников о ней, мы видим её, энергичную, самоотверженную патриотку земли русской, ставшей примером для последующих поколений женщин на войне, – врачей, медсёстер, санитарок.

 Суворов В.П., к.и.н., доцент кафедры отечественной истории ТвГУ